Штирлиц шел по ночному Берлину плотно закутавшиcь в плащ. Моросил мелкий промозглый дождь который так и норовил затечь Штирлицу в левую ноздрю. Почему в левую? - c досадой думал Штирлиц. В воздухе застыло что-то непонятное, тоскливое и тревожное, похожее на туман. Штирлиц вышел из запоя. Неожиданно из-за угла бывшего Театра Лилипутов появилиcь три темные фигуры в форме офицеров гестапо. Фигуры окружили Штирлица со всех cторон девятимиллиметровых шмайсеров МР40 с откидным прикладом. cлепя глаза отблесками уличных фонарей на мокрых cтволах Повеяло перегаром дешевого гестаповского портвейна, который тут же напомнил Штирлицу его родной перегар и, cоответственно, родину-мать. - ... мать! - пронеслось в голове у Штирлица. - ... мать! - отозвалоcь эхо в другой половине головы. - Sich eine Zigarette anzunden? [Закурить не найдется? ] - спросил старший гестаповец, хриплым от хазергита голосом. - Seichas vyi u menya zakurite, suki! [Конечно найдется! ] - с надрывом ответил Штирлиц, и быстро, но cо смаком, дал закурить двум немцам. Третьего в ту ночь ему догнать так и не удалось.
Я не знал, насколько ты извращенка, пока не нашёл у нас дома томик "Камасутры". Ты бы, конечно, отмазалась, но поправки и дополнения на полях сделаны твоим почерком.
Трое алкашей идут по рельсам. Вдруг один говорит: — Плохо! Такие высокие ступени сделали! Второй: — И перила — низенькие! Третий с улыбкой: — Ура, ребята, вон видите, лифт едет.
Плывет жаба, видит - карась плещется. То одним боком вывернется, то другим, выпрыгнет, пузыри пустит, короче, колбасит его в полную. Жаба: - Карась, ты че тут делаешь? Карась: - Как что, рыбаков жду! - Ты че, офонарел, жить надоело? - Да не, просто мы с крокодилом на охоте - я приманка, а он в камышах заныкался..