– В тебе умер поэт и философ. – Да во мне много кто сдох. Воскрешаю периодически литрами крепкого чая. Но лучше сидеть на этом кладбище в тишине, чем слушать хор субличностей, своими комментариями хаотически рвущих одеяло реальности на куски одностороннего восприятия мира. – … А шизофреник ещё живой, я погляжу.
Убежало одеяло, убежала простыня и подушка, как лягушка, ускакала от меня. Я за свечку — она в печку, я за книжку — та бежать. Больше коноплю такую я не буду покупать!
- Придурок, где твоя постель? - Одеяло убежало, улетела простыня, и подушка, как лягушка, ускакала от меня… - Слышь, торчок, ты тут мне не стихи рассказывай, ты думай, как с кастеляншей рассчитываться будешь?
- Петровна, ты чего такая смурная? - Да вот, о беженцах наших думаю, жалко их. - Ну, что ты, им же еду дают, одежду тёплую, одеяла. - Все равно переживаю, как там Жерарчик и Ройчик, сыты ли, не мёрзнут ли, сердешные...
- В тебе умер поэт и философ. - Да во мне много кто сдох. Воскрешаю периодически литрами крепкого чая. Но лучше сидеть на этом кладбище в тишине, чем слушать хор субличностей, своими комментариями хаотически рвущих одеяло реальности на куски одностороннего восприятия мира. - А шизофреник еще живой, я погляжу.
— В тебе умер поэт и философ. — Да во мне много кто сдох. Воскрешаю периодически литрами крепкого чая. Но лучше сидеть на этом кладбище в тишине, чем слушать хор субличностей, своими комментариями хаотически рвущих одеяло реальности на куски одностороннего восприятия мира. — А шизофреник еще живой, я погляжу.