Шла как-то отара овец из горного се...

В одном далеком горном селении закончились последние запасы еды. Жители выбрали самого сильного и отважного охотника, дали ему самое лучшее ружье, собрали все патроны и отправили на охоту. Долго бродил охотник по скалам, но так никого и не убил. Остался у него последний патрон. И вдруг когда охотник уже отчаялся, он увидел на вершине самой высокой скалы жирного горного козла. Долго целился охотник и, наконец, выстрелил... (Тут обычно делается пауза.) А когда дым рассеялся, козел все также стоял на вершине... Так выпьем же за то, чтобы наша дружба была столь же крепкой, как лоб у этого козла!

Довольный барашек прибежал к овце: — Мама, пастух сказал, что я гожусь на шашлык! — Чему же ты радуешься, глупый? — Все—таки приятно, что я на что—то гожусь! Давайте выпьем за то, чтобы и мы хоть на что—то годились!

К чабану пришел купец и говорит:
- Сможешь найти мне такую овцу, какую я захочу?
- Нет на свете такой овцы, которой не было бы в моей отаре, - ответил чабан.
- Продай мне тогда овцу не белую и не черную, не пеструю и не рыжую, не большую и не маленькую.
- Хорошо! - согласился чабан. - Приходи за ней завтра. Только не на рассвете и не на закате, не днем и не ночью, не утром и не вечером. Поднимем же бокалы за то, чтобы мы всегда знали, чего хотим!

Есть женщины в русских селеньях, их бабами нежно зовут, слона на скаку остановят и хобот ему оторвут. За наших милый дам!

Одного грузина спросили: – Гиви, скажи, как отличить барашка от овцы? – Очень просто. Слушай, да. Берешь барашка или овцу и потом отпускаешь. Если пошел, значит, барашек, если пошла – овечка. Так выпьем же за то, чтобы мы всегда с такой же легкостью могли отличить настоящую любовь!

Всякую радость сопровождают мысли, как волки сопровождают отбившуюся от стада овцу. Первая мысль – о быстротечности, вторая мысль – о ценности, третья мысль – о случайности, четвертая мысль – о том, что придет следом, пятая – о невозвратимости уходящего. Такова участь всех радостей, которые приносят нам чувства. Философ же находит радость незыблемую. И эта радость – сама мысль. Давайте поднимем бокалы за то, чтобы радости виновника торжества ничем не омрачались!

В горных селениях Грузии при постройке домов на крыше помещали громоотвод, по той простой причине, что в горах нередки грозы. Но вот внутри дома, как оказалось, тоже частенько собираются грозные грозовые тучи. И самым лучшим спасением от них являются ласка, нежность и забота женщины – хозяйки дома. Так выпьем же за женщин – лучший громоотвод в семейной жизни!

Отара овец спускалась с гор в долину. Неожиданно с неб@ налетел орел схватил и утащил ягненка. Все это видела маленькая птичка. Она решила: "А почему бы и мне не поступить, как орлу? Да и что ягненок, унесу-ка я целого барана".
Птичка взлетела повыше, сложила крылышки и бросилась вниз. Но дело кончилось тем, что она ударилась о бараний рог и убилась насмерть.
- Муха тоже однажды хотела перекатить камень, - сказал чабан, держа на ладони мертвую птичку.
Так птичка, пожелавшая сравниться с орлом, добилась того, что ее сравнили с мухой.
Так выпьем же за то, чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями!

Когда—то давно, в горных селениях, было заведено женить молодых мужчин так: собирали во дворе родительского дома всех девушек на выданье и расспрашивали о том, что они умеют делать: как еду готовят, как скотину пасут, как нить прядут, как праздничные скатерти вышивают... И, выслушав рассказ об умениях и талантах претенденток, выбирали самую красивую! Наш жених оказался хитрее самых мудрых аксакалов, выбрал и самую красивую, и самую умную, и самую умелую. Так поднимем же бокалы за самую лучшую невесту!

Шли полем два путника. Когда наступили сумерки, один сказал другому:
- Давайте, отдохнем. Я вижу, ты устал и озяб. А вон, кстати, и селение. Свернем с дороги и попросимся на ночлег.
- Я действительно устал и озяб, - ответил товарищ, - и, пожалуй, даже заболел. Но в этом селении я не остановлюсь.
- Почему же?
- Это - скучное село. Никто никогда не слышал, чтобы в нем пели песни.
Я думаю, что сегодня у нас будет много песен. Но никогда мы не усидим за столом, где не поют.