Мама всегда говорила, что в первую ...

Надела красивое белье, чулки, элегантное платье, сделала укладку как у Диты фон Тиз, накрасилась... А все потому,что в этот день подошла моя очередь на сокращение. Пусть увольняют, всякое случается, зато запомнят красавицей!

Самыми удивительно приятными для меня комплиментами были слова детей в общественном транспорте. В первый раз это случилось, когда я ехала на эскалаторе в метро параллельно с маленькой девочкой и её мамой, она позвала маму и довольно громко ей сказала, показывая на меня: "Правда тётя красивая?" Тогда просто улыбнула детская непосредственность. Второй раз произошёл четыре года спустя, я к тому времени растолстела на 15 кг и была жутко недовольна своей внешностью. Ехала в наушниках, и на одной из станций ко мне подошла женщина, которая сидела напротив меня, и сказала, что её дочь считает меня очень красивой. Этот случай до сих пор мне поднимает настроение)

В детстве я хорошо рисовала - мои работы даже побеждали в городских конкурсах. И вообще была очень творческой - сама захотела учиться в музыкалке, занималась бальными танцами. Но ровно до тех пор, пока не требовались даже минимальнык вложения - купить муз.инструмент, мольберт, краски, чешки - мама тупо забивала и не давала денег. А во время переездов и ремонтов выбрасывала мои работы. Ничего не осталось от моего детства - ни рисунков, ни фотографий, ни способностей. Как и не было ничего.

Был у меня один бывший, у которого был своего рода фетиш: посадить меня на стуле посередине комнаты, дать сигарету закурить, а сам обрабатывал меня "там". Уже много лет прошло, но до сих пор думаю, как это выглядело со стороны. Но, черт возьми, так охеренно!

Сегодня приснилось, что в супермаркете вибраторы на развес продавали... Стою, значит, и говорю: "Взвесьте мне пару килограмм!" До сих пор не понимаю, зачем столько то?!

В семнадцать лет у меня был вибратор. Маленький и розовый. С гнездом для пальчиковых батареек. Но они были дорогими и давали мощность, сравнимую с кухонным миксером. Поэтому я закупалась мизинчиковыми; чтобы был контакт, подкладывала обычную фольгу. Но они часто съезжали и стопорили процесс. Поэтому я вооружилась отвёрткой и перекособочила разъём до нужного размера, используя воск и винтики от старой игрушки. В принципе, это всё, что нужно знать о женском "вижу цель — иду к цели".

Когда я был мелкий, отец на моих глазах сознательно чуть не порезал себе вены... Меня вовремя увели, а его остановили. С тех пор до обмороков боюсь крови и не переношу вид вен. Меня корёжит, если вижу в глазах человека кровяную ниточку или если на чьих-то руках видны сосуды. Сразу паникую. Сам ношу одежду с длинным рукавом.

В 6 лет я любила играть в куклы, но одной играть было скучно, а моей старшей сестре куклы были не интересны. И тогда я, когда сестра оказывалась поблизости, вслух разыгрывала сценку, что одну куклу обижают все остальные. И сестра, движимая чувством справедливости, мчалась "защищать" эту куклу, и мы потом играли в кукольную жизнь ещё часа на два, пока "защитить куклу", пока наказать "виновных". И этот трюк я проделывала довольно часто, вплоть до тех пор, пока куклы не наскучили мне самой. И сейчас сестра иногда вслух посмеивается надо мной, припоминая, что в детстве я разговаривала с игрушками. А я про себя посмеиваюсь над ней, похоже, она так и не поняла моего "гениального хода".

Как-то то в один прекрасный вечер валялись с девушкой в кровати. За день устали, но все же решили заняться сексом. Ну вот, я делаю девушке куни, она вроде сначала чуть постанывает, потом как то странно затихла. И через пару минут она выдает: "следи за церковью". Просто СЛЕДИ ЗА ЦЕРКОВЬЮ. Оказывается она уснула и ей приснилось, что она заходит в церковь, подходит ко мне (я священник) и просит следить за этой красивой церковью. Угораем до сих пор.

Самое ужасное воспоминание из моего детства. Я с подружками у меня дома, класс восьмой, нашли родительскую порнушку. Перемотка, плей и новая сцена. Секс, голые тела, и я узнаю диван, мы как раз на нем сидим! Понимаю, что это мои родители. Лиц не видно, но я поняла. Быстрее выключаю. Все горит, сердце бьется, стыдно смотреть в лица девочкам. Боюсь выдать себя и их, что узнала и боюсь увидеть, что они поняли. До сих пор не знаю, узнали ли они тогда!