Старые истории про газету

Двоюродный брат рос в моей семье, ревновала безумно родителей к нему. И чтобы притупить их любовь к нему, в туалете какала в газету, сворачивала в колбаску и клала в место для хранения бумаги, мгновенным результатом была довольна. Родители были ошарашены, меня так и не вскрыли, видать думали — она же девочка...

Раздавал газеты в поддержку Навального, тут проходит девушка лет 18-20 дико красивая, миниатюрная, отдаю ей одну, она смотрит на меня, улыбается и своим ангельским голоском говорит:"К черту Навального! У него глаза злые" и уходит.

Родители одноклассницы делали в доме ремонт. Отрывая сотый слой обоев, дом частный, старый, деревянный, дошли до слоя газет. А бабушка села у стены, рукой гладит и плачет. Подумали, может расстроилась, что память, несколько поколений обои обновляли. Подошли, а на стене газета 1948 года. На ней список расстрелянных "Врагов народа". А в этом списке ее "без вести пропавший" муж. Они оба концлагеря прошли. Только разные. А ему всего 25 было.

Друг решил устроить романтику. Налил вина, зажег свечи... В общем, полковра в воске! Позвонил, рассказал. Говорю: "Возьми газету, приложи и сверху горячим утюгом прижми, воск приклеится к газете". Он все понял по-своему. Положил под ковер газету и прижал сверху горячим утюгом!.. Ковер прожег к чертям. Мужской мозг непредсказуем.

Мой отец — серьёзный 55-летний бизнесмен. Недавно, когда он читал газету, я случайным образом увидела такую сцену: папа пукнул, что есть мочи, а потом говорит рядом лежащему коту: "Аркадий, это что такое? А ну, покинь собеседование... Немедленно!"

Стояла около магазина, ждала маму. Слышу, сзади кто-то ковыляет, поворачиваюсь, бомж идет в мою сторону. Ну, думаю, сейчас деньги начнет просить, а он и говорит: "Девочка, у тебя нет заколки для волос? А то мне бы шляпу сделать (и показывает газеты), солнце очень уж печет". Заколки у меня не было, но я так удивилась и вместе с тем расстроилась. Очень он добродушный и выражение лица извиняющееся. Надеюсь, он сделал себе шляпу.

С детства ем туалетную бумагу. Ну как ем — жую, но не проглатываю. Батя удивляется, куда бумага все время исчезает так быстро, а я не могу по-другому. Не могу посрать и даже пописать, если не сжую хоть кусочек. Если т/б кончилась, в ход идут газеты, журналы, тетради, и совсем не для подтирания. Самая любимая — совдеповская серая, а всякие Клинекс только от безысходности разве что, слишком пресно.