Короткие истории про октябрь

Моего прадеда и его родного брата призвали в армию в августе 41-го года. Из нашего маленького города до областного сбора пешком идти 130 км. И они шли. Брат прадеда стер ноги в мясо и не мог идти. Расстреляли на месте как предателя. Мой же прадед доехал до передовой к октябрю, в первом же бою всем батальоном попали в окружение и в плен. Сменил два шталага и, наконец, умер в Цайтхайне в январе 43-го. Я была у него. На площадке меньше футбольного поля захоронено 8500 человек. Их просто валили в яму...

Мой парень никогда не отличался особой нежностью, комплиментов я тоже от него не слышала, это меня обижало, порой казалось, что ему просто удобно со мной быть, до одного случая. Мы пошли в клуб, я надела ботильоны на высоченных каблуках, танцевали, веселились, в итоге денег на такси не осталось и пришлось идти домой пешком, ноги так болели, что, наверное, искры из глаз сыпались. Я не могла идти совсем. Октябрь выдался холодным, ночь, мороз, лед на лужах. Я стою, слезы на глазах, проклинаю эти ботильоны, а он согнулся, снял с меня эту ненавистную обувь. Разулся сам, сказал надевать его ботинки. Мы шли километра 4 по холодному асфальту, грязи. Он в носках, а я в ботинках на 5 размеров больше. Я молчала, т. к. было и стыдно за свои капризы и не ожидала такого от него.

Мне девятнадцать лет. До прошлого года я не теряла близких людей. Всякие дальние тети, дяди, которых плохо знала, не в счет. Полтора года назад начался кошмар. У дедушки нашли рак. В мае сделали операцию, всё вроде бы наладилось. А в августе с тем же попал в больницу второй дедушка, в октябре его похоронили. Никогда в жизни не забуду папин голос в трубке: «Дед умирает». Не успела оправиться от шока, как в январе говорят, что и тот дедушка, которому сделали операцию, и все вроде наладилось — безнадежен. Самое страшное, что в тот же день моей тетушке, бабушкиной сестре (у неё нет своих детей, и я ей за внучку) ставят диагноз – рак. Прошло восемь месяцев. Тетя борется с болезнью, а дедушка высыхает на глазах. И ничем, ничем нельзя помочь! Живу, как на вулкане. Не знаю, с какой стороны ждать беды. Полтора года ни одного спокойного дня. Все мысли только об одном: «Господи, помоги им». Я стала параноиком, телефонных звонков боюсь до дрожи. В семье периодически истерики. У меня, у бабушки, у тетушки, у мамы. Я зацеловываю деда, обнимаю, а он тайком, думая, что я не вижу, смахивает слезы. Это самые страшные слезы. Я никогда не думала, что такое возможно, что я могу их потерять. Нет, конечно, я знала, что никто не вечен, но так...