Решили как-то поиграть с девушкой в...

В 2007 году я — 18-летняя девчонка — впервые поехала работать в лагерь. Было очень тяжело. А в конце мне выдали зарплату — 1500 рублей. Как сейчас помню: 3 бумажки по 500 рублей за то, что 3 недели 24 часа в сутки следили за детьми, за каждую разбитую коленку или за то, что "дети скучают" получала на планерке знатных люлей. За все нервы, слёзы и туалет на улице я получила 1500 рублей.

Когда-то меня отправили в лагерь, и денег с собой дали. А там оказался автомат с газировкой. Те, кому женег не дали, постоянно просили одолжить. С третьего человека начала записывать долг вдвое, предупредив должника. Ибо нефиг.

Моя прабабушка попала в Освенцим, но при этом она ничего не рассказывала о жизни там и никогда ничего не упоминала. Пока в один день, когда мне было 5, я не застала её в слезах. Она плакала очень горькими слезами, сдерживая в руке одну старую фотографию. Я спросила почему она плачет, обидел ли её кто? И она начала свой рассказ... Рассказ не о том, как их там унижали, не о страшном голоде и холоде, а о том, что их лишали всего. Когда только она и её дочь прибыли в лагерь, было решено прабабушку отправить в лагерь, а маленькую дочь сразу же отправить в газовую камеру. Она долго молила, чтобы судьбу дочери изменили, чтобы её оставили жить, и тогда дочь расстреляли прямо у неё на глазах. А саму прабабушку избили и угрожали, что ещё один оступок и она сразу же окажется в печи... После этого всего я сама начала плакать, и прабабушка окончила свой рассказ. На том фото была она со своей маленькой дочкой. Плакали мы уже вместе и очень горькими слезами. Никому и никогда не пожелаю пережить то, что пережили люди в то ужасное время...

Недавно женился на девушке, у которой родители - два гея. И мне крупно повезло! Ни одной тёщи и два охренительных тестя!

Люблю чулки в том числе и потому что они служат в 1,5 раза дольше, чем колготки. Вот колготки порвала - выкинула целиком. А чулки порвала - выкинула только рваный чулок и докупила такие же. Вскоре из остатков рваных пар образуется одна целая)

Я девушка с четвёртым размером груди и занимаюсь борьбой. Частенько, когда хочу сделать болевой в партере (в нижнем уровне), у меня получается не болевой, а удушающий... Удушающий моим четвёртым размером. И пока ещё ни один парень не высказал своего возмущения.

Я не была в этом городе 16 лет. Любимых бабушки и дедушки больше нет, а раньше мы тут проводили каждые каникулы. Узнала, что дедушкин дом продаётся, под видом покупателя пошла его посмотреть. Некоторые вещи так и стоят ещё от моих, что-то родное на веранде, в чулане у бани. Тут играли в прятки, тут пили бабушкин квас, этот торшер светил нам, когда вели ночные разговоры. И яблоки, дедушкины яблоки… Он сам сажал эти яблони. Чуть не разревелась там, сняла парочку и шла, ела вперемешку со слезами.

Мой друг рассказал, как он учил свою девушку порядку. Он засовывал все ее разбросанные лифчики, колготки и трусы к ней в сумку. Я представляю картину, когда она приходила на работу и доставала вместо документов колготки/нижнее белье. Она — юрист!

ко мне вот тоже подруга приставала как-то раз, когда я была у нее в гостях. Подошла ко мне сзади, обняла за талию и стала нашёптывать, как сильно хочет. Ну я вырвалась и пулей вылетела из квартиры. только не от того, что стало мерзко, а потому, что возбудилась :(

Работаю психологом в психоневрологическом детском центре реабилитации, к нам ходят на занятия дети с ДЦП, аутята и другие детки с нарушениями в работе нервной системы. Я сейчас работаю с милой доброй девочкой четырех лет, у нее сначала подозревали аутизм, но в итоге сошлись на умственной отсталости, то есть она никогда не сможет стать хотя бы более-менее "нормальной", ей всю жизнь будет требоваться уход. Она гиперактивная, шумная, "не умеет себя вести на людях", как говорят. Но я радовалась тому, насколько адекватная у нее мама - никогда не кричит, не поднимает руку на малышку, девочка всегда чисто и аккуратно одета, с учетом того, как она себя может вести. Потом у меня появилась возможность приглядеться к маме, и я испугалась. У неё руки до локтя все в синяках, от того, что дочь дерётся, если не отпустить её руку и не позволить ей бежать туда, куда ей хочется, она не красится, длинные волосы всегда завязаны в простую косу, эта коса наполовину седая, хотя ей нет и тридцати, она всегда предельно вежлива, часто улыбается, но глаза у неё при этом абсолютно пустые. На приёме, когда я занимаюсь с ребенком, она или читает книгу или может весь час просидеть неподвижно, глядя на свои руки или в стену. Я как-то попыталась спросить, не была ли она сама на приёме у психолога, в ответ получила заверение, что всё замечательно, и помощь ей не требуется, при этом она так же пусто улыбалась и смотрела сквозь меня. Я боюсь за неё, за девочку. Человек, похоже, давно живет за гранью нервного срыва, это в любой момент может рвануть и тогда неизвестно, что она может сделать. А я, хоть и заметила, сказать никому не могу, не имею права.