Обожаю ситуацию, когда видишь, что ...

Моя бабушка, что называется, "от сохи". С12 лет работала, два класса школы. Четверо детей. Двое первых умерли в первый год жизни: один замёрз, другой простудился. И это при условии, что жили в своем хорошем частном доме, больницы под боком (это уже 50-е годы)! Они просто не считали нужным обращаться к врачам — естесственный отбор. И никто из семьи не знает, где эти детки похоронены, бабушка не ходила на их могилы, мол, а че ходить, они ж младенцами померли, вроде как и не люди...

Из магазина вышла женщина, отвязала свою собачку, которая её очень ждала, а собачка от радости начала громко лаять и запрыгивать женщине на ноги. Та ей: "Жан! Перестань! Жан! Фу! Кому говорю! Сейчас колготки мне порвёшь! Жан! А ну хватит!" И в конце выдала: "Жан Батист Мольер! Последний раз говорю – перестаньте! Фу!" После этих слов собачка быстро успокоилась.

Чтобы не рвать колготки большим пальцем ноги, надеваю под колготки на него ватный диск. Очень спасает, дамы.

Сидели в одной комнате с другом, я максимально незаметно достаю из сумки прокладку ещё не распечатанную. Хотела в туалет, но друг замечает её у меня в руке и начинает биться в истерике с криками: "А-а-а, убери эту дрянь!" Как оказалось, с самого детства его мама и сестра меняют использованные прокладки в комнате при нём. Разговоры не помогли.

Я девушка, и так случилось, что работаю кальянщиком уже около пяти лет. И как же бесит, когда подходишь менять угли и клиенты спрашивают: "Это вы нам такой хороший кальян забили?! Не может быть, это не женская работа!" Вы серьёзно? То есть я не могу аккуратно уложить табак и скомбинировать вкусы только потому, что у меня есть грудь и волосы длинные? Спасибо, ага.

У меня была однокурсница с сильным пороком сердца. Худая, бледная, не особо красивая. На занятия её водила мама и забирала. Будучи людьми взрослыми, никто над ней не смеялся, а наоборот жалели и оберегали. Предлагали донести сумку, проводить, подкармливали... Я считала это лицемерием и общалась с ней так же как с другими: ни разу не предложила помощь, звала с собой выйти покурить, пила при ней пиво, материлась и рассказывала о своих тусовках. Могла психануть на неё и послать на х, занимала деньги и возвращала через год. Вообще все меня считали бесчувственный сволочью по отношению к этой девушке. А она не общалась ни с кем кроме меня, потому что с её слов: только я считала её полноценным человеком, а все остальные своей жалостью вечно напоминали, что она инвалид и в чем-то ограничена.

Моя годовалая дочь, чтобы успокоиться, оттягивает ворот моей футболки и утыкается лбом в грудь. Может пару минут так посидеть. Муж говорит, что отлично её понимает.

В детстве были с сестрой в студенческом лагере на море (родители там работали). Купались и мешались под ногами у взрослых. Начитавшись детских детективов, решили следить за выпивающим культоргом, похожим на Укупника. Он стеснялся пить при нас и везде от нас скрывался. Мы его порядком достали, и однажды он исчез. Целый день его искали, пока не узнали, что он высоко в горах, в кемпинге, в полутора часах от лагеря. Его лицо, когда мы вышли из кустов с фразой: "Котеночкин, хватит пить!" — я не забуду никогда.

Работал фельдшером на скорой. Приехал на вызов в загородный дом, находящийся в лесу, вокруг никого. Захожу в дом. А мне пушку к виску подставляют и говорят, либо ты спасаешь, либо сам уйдешь туда же. А передо мной труп лежит. Мне повезло. Я двухметровый амбал, занимался всю молодость борьбой. Заломал ему руку, убедил отпустить. После вызвал полицию. И вот теперь, когда моя жена говорит, что она хочет работать на скорой, отвечаю, что только через мой труп.

Мне был 21 год, когда подруги жутко меня изводили, что я до сих пор девственница. В один вечер психанула, нашла парня на ночь. Как вернулась, часа два провела в душе, никак не могла отмыться от всей этой мерзости. Как же противно было. Полгода лечилась от херни какой-то. Это не столь страшно, но неприятно всё-таки. Сейчас появился молодой человек, с которым всё хорошо. Сделала вывод: где, с кем и когда спать — личное дело человека; и не стоит слушать кого-либо.