В переполненной маршрутке, держась ...

Обожаю завтраки Несквик, но никак не свыкнусь с мыслями о том, что кролики срут такими же кругляшками, как эти хлопья. О чем они вообще думали?

Когда мне было лет шесть-семь, я ночью писала под коврик в своей комнате. Мой отец имел проблемы со сном, и его очень легко было разбудить. Также проблем добавляла очень тонкая перегородка между моей комнатой и комнатой родителей, поэтому каждый раз, когда я ворочалась в попытках заснуть, он врывался в комнату и угрожал, что оторвёт мне голову, если я ещё раз шелохнусь. Самое неприятное в этой ситуации было то, что я не могла сходить в туалет ночью. Даже когда я пыталась очень тихо на носочках пройти, мой отец просыпался и отвешивал мне очень больных подзатыльников. Я нашла единственный, на тот момент логичный, для меня выход — писать под коврик в своей комнате. Однажды моя мама учуяла запах от ковра и сразу же решила, что это делает наш кот. Питомцу больно досталось, а мне было очень стыдно и страшно признаться...

В три года мама решила отвезти меня к дедушке на выходные.Сели в такси,меня посадили назад,мама вперед.Ехали 40 минут и все это время у меня были зажаты пальцы в двери машины.Когда приехали и мама увидела 4 сломанных синих пальчика-чуть в обморок не свалилась.Дед потом спрашивал,мол почему молчала-то?У мамы просто болела голова,я как послушный ребенок не стала тревожить ее своими криками.

Дурила с Сири. Говорю, называй меня : Прекрасная Богиня. Так эта тварь поменяла имя в почте. И теперь от меня письма уходят под именем Прекрасная Богиня!!!

У меня была однокурсница с сильным пороком сердца. Худая, бледная, не особо красивая. На занятия её водила мама и забирала. Будучи людьми взрослыми, никто над ней не смеялся, а наоборот жалели и оберегали. Предлагали донести сумку, проводить, подкармливали... Я считала это лицемерием и общалась с ней так же как с другими: ни разу не предложила помощь, звала с собой выйти покурить, пила при ней пиво, материлась и рассказывала о своих тусовках. Могла психануть на неё и послать на х, занимала деньги и возвращала через год. Вообще все меня считали бесчувственный сволочью по отношению к этой девушке. А она не общалась ни с кем кроме меня, потому что с её слов: только я считала её полноценным человеком, а все остальные своей жалостью вечно напоминали, что она инвалид и в чем-то ограничена.

У меня есть традиция. Каждый раз при успешной сдаче экзамена в универе я покупаю себе рыбку в качестве поощрения. Таким образом, в сессию мой аквариум обживается, а продавщицы из зоомагазина уже знают меня в лицо и дружно молятся, чтобы я сдала экзамен и пришла за очередной

У меня очень любящий и понимающий отец. Никогда меня не бил. И меня это гложило. Все дети во дворе рассказывали про порку. Я не выдержала и позвала папу на серьезный разговор. Был поставлен ультиматум: либо он меня отмудохает ремнем до синяков, либо он мне не отец. Мне тогда было 8 лет. Чем я думала — непонятно. Знатно тогда меня выпорол. Неделю было больно сидеть. Запомнила на всю жизнь.

Прадед был в Берлине, рассказывал. Заняли наши улицу, но в конце ее немцы сидели. Постоянно перестрелка шла, уже часов 10 ситуация не менялась. Кухня была на одной стороне, а на другой солдаты голодали. В итоге повар нацепил на себя две шинели с одной стороны нашу, с другой фрицев и с двумя ведрами каши перебежал улицу. Пока все соображали, что происходит.

На городском празднике случайно познакомилась с пожилым мужчиной-музыкантом, он потрясающе играл на гитаре на улице. Колонки, усилитель, все как надо. Сам из Венесуэлы, был страшно рад поговорить, потому что английский у нас мало кто знает. На следующий день уезжал. И такое чувство было, что мы давно знакомы, словно из прошлой жизни. Уже три дня прошло, а я все мысленно разговариваю с ним и отчаянно скучаю по нему, совершенно его не зная. Мне 25, ему почти 60.

В четвёртом классе в начале урока, во время контрольной, упала в обморок, так и не сделав ни одного задания. Пришла в себя я в кабинете врача, а оттуда меня уже отправили домой. На следующий день я узнала, что учительница влепила мне двойку. "Ты не написала ничего!" — пристыдила она меня, когда я спросила, за что оценка. Возражать я не стала, попросила переписать. А она наорала на меня, сказала, что я нахалка, что она уже выставила оценку в журнал, и времени сидеть со мной у неё нет.