Всегда, когда собираемся веселой ко...

Работаю няней у очень богатых людей. Летом они живут на огромной яхте. И кормят французской кухней. Работа посменная: 3 недели у них на Сейшелах, 3 недели — дома. На родине впадаю в депрессию, хочется поскорее на лазурный берег, где потолки высотой с мой дом. Последнее время не покидает ощущение, что живу чужой жизнью. Хочу уволиться, но не могу — зависимость от этой красивой жизни.

Работаю в детском лагере. И как же меня БЕСИТ 12-ти летняя сволочь, которая говорит, что его достало общество и его жизнь...пожил, блин, дофига, скотина.

В туалете на работе поставлены энергосберегающие лампы. Когда заходишь, свет еще тусклый. Разгораться начинает во время справления нужды и с каждой секундой все ярче. В итоге, когда моешь руки, мир становится светлее и кажется, что в жизни все замечательно.

Проснулась ночью от звука ездящей туда-сюда двери шкафа-купе. Вышла, смотрю, пьяный муж в шкафу сидит со спущенными трусами. — Ты что делаешь? Это не туалет! — Как? А что? — резко встал и спросил он. Наутро, естественно, ничего не вспомнил. А мне теперь жить с этими воспоминаниями. Не умею прощать и забывать плохое.

Сестра пришла с первого корпоратива компании, где работает. На вопрос, как все прошло, ответила: "Я точно знаю, что я и еще одна коллега не шизофреники". Мы-то с мамой сразу поняли, в чем дело, вот ее мужу пришлось все разъяснять. Не было у него дедушки-психиатра, который в нашем подростковом возрасте подсунул нам книгу по психиатрии, где было подчеркнуто его рукой: "Отсутствие интимного стыда - признак шизофрении".

Живу на съёмной квартире. Однажды в домофон стал названивать мужик - дескать, он раньше тоже снимал эту квартиру, ностальгия замучила, пустите посмотреть. Полдвенадцатого ночи, я одна, мужик очень пьяный... После двадцатого звонка отключила домофон, потом он как-то вошел в подъезд и начал долбиться в дверь, вызвала полицию. Потом жена того мужика меня обвинила в том, что я создаю ему проблемы. Дура, блин, водка ему создает проблемы, а не я! А я до сих пор от звонка домофона вздрагиваю!

Мой муж работает в аграрной компании — вспахивает поля и возит урожай. На работе ездит на тракторе, и, когда нам дома становится скучно, он спрашивает: "Сколько будет 150+150?" Я говорю: "300", — и иду сосать у тракториста)

Ребёнку поставили диагноз – шизофрения. Забрали в стационар, продержат от месяца до трёх. Из-за пандемии встречи запрещены. Телефонные звонки тоже не разрешают. Не могу ни есть, ни спать. Не понимаю, как дальше строить планы на жизнь. Столько возможностей для неё теперь перечеркнуто. А что с ней будет, когда меня не станет? Психоневрологический интернат? Лошадиные дозы лекарств, чтобы не мешала? Одна мысль хуже другой. Чувствую, что тону. Никогда ещё жизнь не была настолько беспросветной.

В 25 лет осталась без работы с диагнозом шизофрения. Все было нормально, пока однажды я не проснулась от удушья. Меня душил дедушка: мой любимый дедушка, который прививал любовь к литературе, в особенности, к стихам. Душил яростно — не знала, откуда взялись силы справиться с ним. Потом звонки в скорую и психдиспансер. Его не госпитализировали, потому что я якобы на него наговариваю, да и "возврастной он у вас". Посоветовали обратиться к психиатру по месту жительства. Начали посещать. Вначале были таблетки, но после очередного удушья со слезами бежала к врачу за направлением на госпитализацию. Врач обратила внимание и на меня: мол, у дедушки шизофрения, а она вполне себе может быть наследственной. Предложили пройти обследование, и лучше в диспансере. Эта история не закончилась ничем хорошим. Дедушку выписали, назначили корректирующие препараты, которые помогают лишь на короткий срок, а потом он вновь пытается меня убить, избирая более изощренные варианты, чем раньше. Теперь в ход идет любой колюще-режущий предмет, а я потеряла хорошую работу из-за отметки психиатра о моей появившейся шизофрении.

Познакомился с девушкой, у нас начались отношения, и в один прекрасный день ей поставили диагноз "лейкемия". Мы встречались ещё не так долго, и она сказала, что поймёт, если я уйду и не захочу переживать с ней всё это. Врачи подливали масла в огонь, говоря, что ничего не поможет, что они бессильны, но я твёрдо решил быть с ней, что бы не случилось. Я пережил вместе с ней и ужасные курсы химиотерапии, и ночные судороги, и бесконечные слёзы. Она постоянно гнала меня, не разговаривала со мной, пыталась отвергнуть любыми способами, но я не сдавался. Она худела, теряла волосы, много спала, нервничала, психовала. Я был неким громоотводом, она отрывалась на мне по полной. Полтора года спустя болезнь начала отступать, и все прогнозы врачей оказались ложными. Она выжила, и я отдал бы всё, чтобы постоянно видеть эту её счастливую улыбку, когда наш врач сказал, что всё ужасное позади, я отдал бы всё, чтобы она снова так крепко держала меня за руку, чтобы она снова обняла меня так сильно, что я не мог вздохнуть. Ещё полгода ушло на реабилитацию. Я всё время был с ней. Мои родители недоумевали, но не лезли с нравоучениями. Я поменял много работ, но сейчас всё же нашёл своё место. Жизнь сначала дала нам обоим неслабый пинок под зад, а потом подарила нереальное счастье. Через две недели женюсь на самой прекрасной девушке на свете.