Работаю журналистом. В городе убили...

Мамуля с отцом развелись, и 12 лет (с моих семи) он не общался ни со мной, ни с братом. Даже не здоровался на улице. Его новая жена нас любила и любит, поздравляла с праздниками, общалась — он нет. И вот, когда мне исполнилось 19, он вспомнил про нас. Я общаюсь, но без энтузиазма. И те, кто с ним знакомятся, в восторге от него — какой классный мужик. И начинают осуждать меня, почему я так холодно отношусь к отцу, почему я по минимуму трачусь на подарки ему. Объясняла, так в ответ «забудь обиды».

Ненавижу тупых веганов. Работаю акушеркой. Привезли тощую женщину на сохранение перед родами. Мясо есть отказывается. Родила недоношенного пацана весом в 2 кило,кожа да кости. Говорит,что грудью кормить не будет, и мяса сын никогда не попробует. Убила бы её.

В 18 лет отправилась на первое и последнее свидание вслепую. Сначала он предложил мне похудеть (мой рост 175, вес на тот момент 56). Я бегала каждое утро по 5 км, отличалась плоским животом, стройными ногами и подтянутой попой, но да ладно. Это вещь субъективная. Второй пункт - мне стоило не носить бюстгальтер. Я приподняла бровь, но решила промолчать. Финалом стало его предложение начать курить, ибо курящие женщины - это сексуально. Сбежала и на звонки не отвечала.

У меня есть подруга. Она шикарная красивая брюнетка со стальным характером. Мы спим периодически, секс с ней супер. Подозреваю, что я не один у нее такой, но допросами не мучаю. Для нее все это несерьезно и считает она себя абсолютной одиночкой. На мои вопросы, чего замуж не выйдет уже или не сойдется с кем, отвечает, что вокруг одни слабаки. Я смеялся с такого женского высокомерия до одного случая. Живем мы с ней в зоне военного конфликта, и вот началась бомбежка и взрывается мой загородный дом, где мы и находились. От грохота и ужаса меня парализовало начисто. Моя подруга моментально выволакивает меня из дома и прячет в подвал. Пока я приходил там в себя и пытался отдышаться, прогремели еще четыре взрыва. После обстрела мы вышли на улицу, меня трясет, а она спокойно курит. Приезжают скорые, мне ставят легкий шок и пару ушибов. Вот тут я и замечаю, как эта супервумен вытаскивает из своей ноги нифиговый такой кусок деревяшки. Медики ее сразу в карету, накладывать швы. Она отказывается от анестезии, говорит, что укол еще кому может понадобиться, ей шьют ногу по живому, после чего она снова закуривает и сообщает, что подустала и поедет домой. Могу сказать теперь только одно - я вообще больше не смеюсь с ее высокомерия и искренне считаю, что единственный достойный ее мужик - это Чак, мать его, Норрис.

В детстве я жутко боялась щекотки. Мой дядя сажал меня себе на плечи, крепко держал за ноги, а мама подкрадывалась сзади и начинала меня щекотать. Вырваться от этих садистов было нереально. Так и мучили меня, пока у дядьки не заболела спина.

Однажды ехала в поезде несколько суток, и в одном плацкарте со мной расположились мать с ребенком лет четырех. Каждые несколько часов пути мать ставила ребенку горшок посреди плацкарта и он справлял туда нужду. Никогда не забуду эту потрясающую атмосферу - люди мокнут в душном поезде, едят, общаются...а у их ног срет незнакомое орущее существо. Та ещё была поездочка!

В истории о ВОВ от бабушки нет ничего такого героического. Она рассказывала, как проводила деда и осталась с четырьмя детьми, мал мала меньше. От голода ели лягушек и траву, она копала окопы в лютый мороз в одних тонких чулках так, что ноги были покрыты коркой льда. Позже чуть не посадили "за расхищение социалистической собственности", а это были колоски, оставшиеся на поле после сбора зерна. И ничего в этом нет особенного, кроме разве того, что жили так тогда сотни, сотни тысяч.

Подруга ходит во сне. Как-то ночевали вместе, просыпаюсь ночью, а её рядом нет. Я подумал, ну, может, по нужде вышла, а её всё нет и нет. Пошёл искать по всей квартире, нигде не нашёл. Вернулся в комнату, где спали, смотрю — балкон приоткрыт. Я захожу и вижу: она сидит на кромке окна, свесив ноги наружу, в руках кусок плинтуса. Спрашиваю: "Ты чего тут делаешь?" Она поворачивается на меня, глаза стеклянные, взгляд абсолютно отсутствующий, и отвечает медленно, без выражения: "Как что? Рыбачу!" Я медленно-медленно подошёл к ней и со словами: "Пойдём-ка отсюда, здесь не клюёт", — стащил её с подоконника и отвел спать. Испугался до усрачки. Наутро рассказал ей, она не поверила.

Было мне лет четырнадцать. Иду к бабуле, ни о чем не думаю, как вдруг мою ногу оплетает нечто. Ну все, думаю, — змея! Бегу, что есть мочи, а она не отцепится никак... А потом смотрю — это плёнка кассетная вокруг валенка обвилась. Вот так и бежала я холодной уральской зимой, в метель, в валенках от "змеи".

Когда мы с братом были мелкими, наш папа работал в милиции. На обед приходил домой, а мы-то по папе скучали и хотели с ним поиграть. И играли в преступников: он нас ловил и сажал в тюрьму. Ну а точнее — перепутывал наши руки-ноги, защелкивал в наручники и цеплял к батарее на все время его обеда. И каждый раз мы велись. Чертов гений.