Родители были строгими, многое было...

В детстве часто ездила на лето к бабушке в деревню. У нее был большой огород и две теплицы с огурцами. И я, будучи огуречным маньяком, никогда не проходила мимо них. Идешь в баню, в туалет или просто прогуливаешься — срываешь огурчик, полощешь в бочке с водой и в рот. И вот однажды я так сильно их переела, что меня пробрал страшный понос, я сама была цвета этих проклятых огурцов. Вот сижу я, шестилетняя, целый день на горшке, меня несет, бабушка стоит рядом и со слезами спрашивает: "Может, хочешь чего, внученька?" А я шепотом ей в ответ: "Огурцов хочу...": D

Долго мечтала стать стюардессой. Манили меня эти приключения, разные города, страны. Думала, что у меня будет куча поклонников и всяких развлечений . В итоге: валяюсь в гостинице одна где-то в северной жопе нашей родины, и даже позвонить некому и живу стирая колготки между рейсами. Девочки, это все лирика.

Муж редко куда-то ходит без меня, но как только соберётся, я тут же заболею. Чаще это простуда или голова просто болит, но как-то вместо гулянок он меня повёз в больницу, и мне вырезали аппендицит. А однажды он позвонил прям с работы: "Задержусь, мы в бар пойдём", — а я просто упала в обморок в общественном транспорте, опять же — больница и диагноз "анемия". Он говорит, что я как дитё, а я-то знаю, это мой ужасный эгоизм научился управлять организмом:(

Съехала от родителей и почти год живу одна. Искренне не понимаю людей, которые спрашивают, а не скучно ли мне одной, не одиноко ли, и почему я замуж не хочу. Полная вседозволенность — вот это кайф. Я имею возможность делать что хочу и когда хочу. Хочешь мужиков водить — води, лень готовить ужин — не готовь, загулялась допоздна — да хоть вообще не приходи, хочешь горланить песни во все горло — да пожалуйста. Я вовсе не устраиваю оргии в своем холостяцком гнездышке, не питаюсь фастфудом и не мешаю соседям спать. Мне просто важен сам факт наличия такой возможности. Вещи стоят там, где я их поставила, нет нужды ни под кого подстраиваться, мой дом — мои правила. Наверное, я жуткая эгоистка, но это — мое счастье.

В детстве с родителями часто играли в карты от обычного дурака до разных преферансов. Поехали мы с подружкой в языковой лагерь, оказались там самыми мелкими. Как-то она прибегает в слезах и говорит, что проиграла старшим мальчишкам все игрушечные «лагерные» деньги. Пошла я отыгрывать, азарт был нереальный, что можно не только родителей обыграть. Обула всех, забрала куш и ушла. Больше на деньги в карты никогда не играла.

Лет в пять я твёрдо решила, что раз мама не разрешает мне не спать днём, то я ухожу. Взяла пакет, собрала все свои колготки и трусы и вышла из подъезда. Мама попрощалась со мной и закрыла дверь. Так как за дом мне уходить не разрешалось, я посидела на лавочке, заглянула за дом, где была оживленная дорога, и понеслась домой. Мама, конечно, пустила, сказав, что это у меня наследственное, потому что в моем возрасте папа неделю жил в картонной коробке на лестничной клетке.

Папа, когда я не хотела есть, говорил: "Проголодаешься и говна чашку съешь". И когда в гостях меня спросили вкусный ли борщ, я решила блеснуть и повторила эту фразу. Неловкую тишину помню, как сейчас.

Работаю урологом в военкомате. Получаю невероятное удовольствие от своей работы — приходят молодые мальчики и я вижу их самое сокровенное. Кто-то стыдливо прикрывается руками, кто-то не показывает и тени стыда. Так интересно загадывать, когда ты видишь человека в одежде, какой у него "дружок" — бритый или нет, обрезанный или нет, маленький или гигант? Обожаю свою работу...

В детстве я жутко боялась щекотки. Мой дядя сажал меня себе на плечи, крепко держал за ноги, а мама подкрадывалась сзади и начинала меня щекотать. Вырваться от этих садистов было нереально. Так и мучили меня, пока у дядьки не заболела спина.

В истории о ВОВ от бабушки нет ничего такого героического. Она рассказывала, как проводила деда и осталась с четырьмя детьми, мал мала меньше. От голода ели лягушек и траву, она копала окопы в лютый мороз в одних тонких чулках так, что ноги были покрыты коркой льда. Позже чуть не посадили "за расхищение социалистической собственности", а это были колоски, оставшиеся на поле после сбора зерна. И ничего в этом нет особенного, кроме разве того, что жили так тогда сотни, сотни тысяч.